Московский институт стали и
сплавов
Кафедра
рентгенографии и физики металлов
МОИ УЧИТЕЛЯ
Я поступил в МИСИС в
Наша следующая встреча призошла
уже на 3м курсе, когда Я.С. начал читать нам курс физики металлов, а может быть, и рентгенографии. Лекции были
всегда интересны, читал он живо, слушали мы его с удовольствием. Именно
тогда я выбрал кафедру рентгенографии как свою профилирующую, несмотря на то,
что к этому времени я уже два года работал в лаборатории кристаллографии
Марианны Петровны Шаскольской при кафедре физики, и в
одной из ее статей даже отмечалось наше участие в экспериментах
вместе с моим другом еще со второго класса школы – Гариком Малаховым.
Я.С. отличался быстротой мышления и умением находить
объяснения любым вещам. Однажды на кафедре один из дипломников или молодых
аспирантов возбужденно показывал всем дебаеграмму, на
которой линии были расположены не по правильным концентрическим дугам, как
положено, а наклонно, причем наклон этот менялся по мере удаления от центра.
Входит Я.С. и все кидаются к нему, наперебой рассказывая о новом эффекте. Я.С.
задумался на короткое мгновение и тут же объявил, что в этом нет ничего
удивительного, и именно так и должно быть, если образец во время съемки
находится в сложно-напряженном состоянии. Мы все,
включая автора «открытия», устыдились
было за собственную недогадливость, но – в этот момент в комнату вошел
тогдашний заведующий лабораторией Дмитрий Алексеевич (?) Злобин. Несмотря на
свою фамилию, добрейший человек, но «по должности» всегда напускавший на себя
строгий вид, он считал, что только таким образом он может поддерживать порядок
во вверенной ему лаборатории. Узнав , из-за чего шум,
он ворчливо спросил у автора «открытия»: - А ты каким шаблоном пользовался , когда пленку вырезал? Опять неправильным? – И все тут же сообразили, что произошло:
пленка была больше, чем требовалось, и в камере она частично сложилась, что и
вызвало искажение всей рентгенограммы. Новый эффект был закрыт, но автора
объяснения это нисколько не смутило, и его авторитет остался по-прежнему
незыблемым.
Особенно сблизились мы с Я.С. позже, когда тяжелый недуг
значительно осложнил его повседневную жизнь. Мы, его ученики
, поочередно приезжали к нему домой, помогали ему, ходили с ним на
прогулки, много разговаривали. Меня всегда поражала его память, эрудиция, знание литературы, искусства. Он
всегда расспрашивал о работе, советовал обратить внимание на ту или иную свежую
статью по металловедению, интересовался делами моей семьи, был в курсе всей
текущей московской культурной жизни, и беседовать с ним было всегда интересно.
Я.С. был прекрасным, общительным, эрудированным
человеком, умел привлекать к себе научную молодежь, и я горжусь тем, что
принадлежу к этой плеяде научных работников в области физического
металловедения, которые могут называть себя «Школой Я.С.Уманского».
Бориса Григорьевича Лившица я тоже считаю одним из своих
наставников. Он читал нашей группе курс металлографии. Позже, когда я начал
работать во ВНИИЭМ, основным направлением моей работы было исследование струтуры постоянных магнитов, и в этой узкой области Б.Г.
был одним из научных лидеров. Он был организатором и истинной душой конференций
и совещаний по магнитам, и мы тесно сотрудничали с созданной им проблемной
лабораторией. Когда я только-только окончил институт, именно Б.Г. пригласил
меня на работу внештатным референтом ВИНИТИ в Отдел металлургии. Позднее я стал
не только референтом, но и редактором в Отделе электротехники, и этот опыт
позволил мне найти работу во всемирно известной компании – Chemical Abstracts, когда
Таким образом, мне дважды повезло с учителями: Я.С.
Уманский дал мне путевку в науку, а Б.Г.Лившиц – в научно-редакционную
деятельность! Спасибо и светлая память им обоим!
Е. Грановский, группа МФ-57-1, к.ф.-м.н.
Chemical
Abstracts Service,